Как известно, чтобы поменять лампочку, достаточно одного психолога — при условии, что лампочка готова меняться. Увы, среднестатистическая «лампочка» к переменам пока не готова — по крайней мере, в том, что касается устройства мира и роли женщины в нем. «Тот, у кого власть, может все, что хочет, и многие соглашаются на эти правила игры. Многие, но не все». Этим «не всем» приходится несладко: шутка ли — признаваться, например, в том, что стали жертвами домогательств. Так, как героини фильма «Скандал».
Какую реакцию обычно вызывает очередное обвинение в харассменте? Как правило, лавину комментариев в духе: «Опять? Да сколько можно?!», «А что ж она раньше молчала?», «Сама виновата», «Да просто хочет денег/привлекает к себе внимание…». При этом огромная часть комментаторов — женщины. Те, к кому почему-то никто никогда не приставал. Те, кто уверены, что уж с ними-то точно ничего подобного никогда не случится. Те, кто просто «ведут себя нормально». Или, может, даже сталкивались с чем-то подобным, но приняли уже упомянутые правила игры.
И такая реакция ничуть не облегчает задачу женщинам, отважившимся выступить с обвинениями против тех, кто облечен властью. В том числе — своих боссов. Именно так в 2016 году, примерно за год до рождения движения #MeToo, поступили журналистки телеканала Fox News. Они, а не персонажи Marvel и DC, — реальные супергероини.
Потому что «никто не выигрывает от суда с Fox News». Потому что «корпоративное правило номер один: не жаловаться на босса», а «если в нашей работе судиться публично, тебя уже никто никуда не возьмет». Несмотря на это они начали борьбу с объективизацией, дискриминацией по гендерному признаку, лютым сексизмом и токсичной средой на канале и прежде всего — с его директором Роджером Айлзом.
«Скандал» режиссера Джея Роуча как раз об этих событиях. О том, почему женщина вообще соглашается на унизительную для нее роль, терпит домогательства и никому не рассказывает о случившемся. «Ты подумала, что будет значить твое молчание? Для нас. Для всех нас», — спрашивает героиня Марго Робби известную американскую журналистку Мегин Келли (загримированная до максимального портретного сходства Шарлиз Терон). Той остается лишь защищаться.
«Что я сделала не так? Что сказала? Что на мне было надето? Что я упустила?»
О том, почему молчание многих героинь было таким долгим, а решиться заговорить было так тяжело. Здесь и сомнения — может, «ничего такого не случилось»? И страх за свою карьеру.
И то, что, даже если ты уверена, что твой случай не единичный, нет гарантии, что тебя поддержат. («Я прыгнула в пропасть. Думала, хоть кто-то поддержит», — с горечью признается адвокатам ведущая Гретхен Карлсон в исполнении Николь Кидман.)
И привычка брать вину на себя. «Вот в чем загвоздка сексуальных домогательств на работе: они […] заставляют нас спрашивать себя — что я сделала не так? Что сказала? Что на мне было надето? Что я упустила? Оставит ли это отпечаток на всей моей карьере? Скажут ли, что я гналась за деньгами? Выкинут ли меня за борт? Будет ли это определять меня как личность до конца жизни?»
И то, как ведут себя другие женщины: «Хочет ли нас Роджер? Да. Он мужчина. Он дал нам время, возможности. Мы в выигрыше от такого внимания». Роджер Айлс давал им работу. Выпускал в эфиры в прайм-тайм. Давал собственные шоу. И они соглашались на такую сделку. Почему? Многим казалось, что этот мир — медийный, мир бизнеса, больших денег — так устроен; что так было и так будет.
И этого, в общем, многим и по сей день достаточно для того, чтобы продолжать закрывать глаза на происходящее. До тех самых пор, пока в голову наконец не придет мысль, что следующей может стать, например, наша собственная дочь. Или пока с этим не столкнемся лично мы или кто-то, кого мы знаем.
